Об азербайджано-армянской вражде еще в советские временна я знал не понаслышке. Со мной в классе учились как азербайджанцы, так и армяне, и меня поражала неприязнь и враждебность, с которой первые говорили о своих армянских одноклассниках
Не в глаза, правда, а за спиной. Больше всего в этом удивляло то, что я не видел в реальности даже намека на те, прямо-таки демонические черты, которыми они их наделяли. Испытывали ли подобные чувства армяне, я не знаю. Во всяком случае, ничего подобного я тогда от них не слышал.
Когда началась первая война в Карабахе, я учился в институте. И буквально в первые же дни войны армянские студенты собрались и, взяв академические отпуска, отправились воевать. А к азербайджанцам приехали их родственники, скрывающиеся от призыва, и поселились у них в общаге. К моему однокласснику приехало аж шестнадцать (!) родственников, поселившись на несколько лет в его двушке, благо она расположена недалеко от одного из московских рынков, где они и торговали.
Уже тогда меня посетила мысль, что Азербайджан эту войну проиграет. Собственно, я был далек от того, чтобы осуждать этих молодых парней, которые не хотели погибать в братоубийственной бойне (тогда, по советской привычке, мы все еще считали друг друга братьями). Но удивительно было то, что при этом они все были горячими патриотами, считавшими, что «армянские захватчики» должны быть до единого уничтожены или изгнаны со «священной азербайджанской земли». Впрочем, на вопрос, кто именно должен это делать, если они предпочитают торговать в России, я вразумительного ответа так и не получил.
Как мы знаем, эта война, вызвавшая небывалый патриотический подъем и одновременно исход мужского населения призывного возраста, стоившая Азербайджану семи районов, привела к падению режимов Муталибова, а затем и Эльчибея.
Кстати говоря, Гейдара Алиева, пришедшего к власти в республике на фоне сокрушительных военных поражений, анархии и нарастающего хаоса, его оппоненты обвиняли в сговоре с армянами. В частности, указывалось на расформирование им 33 добровольческих батальонов Народного фронта Азербайджана, которое существенно ослабило фронт и привило к дополнительным территориальным потерям.
Однако необходимо учитывать, что эти формирования практически переродились в банды, а произвол полевых командиров превращал страну в «Гуляй-поле», уничтожая остатки государственной власти. И Гейдар Алиев избрал меньшее, как он полагал, из двух зол. Ему так же хватило политической воли и мужества, чтобы прекратить боевые действия, продолжение которых грозило Азербайджану гибелью, что в свою очередь дает повод «рыночным патриотам» до сих пор утверждать, что он украл у Азербайджана победу.
В принципе, его в некотором смысле можно сравнить с Шарлем Де Голлем, который рискнул отказаться от Алжира, чтобы спасти Францию.
Думаю, что Гейдар Алиев прекрасно понимал, что азербайджанская победа над НКР, если она вообще возможна, будет пирровой, поскольку неизбежно закончится тотальным геноцидом населения Карабаха, а подобное Азербайджану не простится.
Как бы то ни было, но Алиев — старший, прекратив войну, навел порядок в стране, действуя подчас весьма жестко, и сосредоточился на развитии экономики и укреплении международных связей. И надо сказать, достиг весьма неплохих результатов в довольно короткий промежуток времени.
Но, к сожалению, его сын унаследовал от папы только жестокость и крайний деспотизм, без малейшего намека на государственную мудрость. Сегодня, когда вновь гремят взрывы, он спекулирует на драматической судьбе беженцев, которые «не могут ждать еще тридцать лет, чтобы вернуться домой». Однако, всем понятно, что люди не ждали тридцать лет, они жили после произошедшей с ними трагедии, устраиваясь на новом месте. И в их семьях уже выросло поколение, для которого Карабах — никакой не дом. Кроме того, не стоит забывать и об армянских беженцах из Азербайджана, которых ничуть не меньше.
Продолжение на следующей странице
Посетители, находящиеся в группе Читатели, не могут оставлять комментарии к данной публикации.